На смарте у меня впрочем, есть что-то похожее, не настолько конечно как «Голодные игры», и «Дивергент», но примерно из той же оперы – «Девушка с Земли» Джанет Эдвардс.
Главная героиня, как ясно из названия – восемнадцатилетняя девушка – инвалид, в том смысле, что в отличие от других землян не может путешествовать между мирами. Завязка вроде ничего так себе. Не желающая мириться со своим положением девушка поступает на курс вместе с нормалами, но как же скучно читать всё, что происходит потом. Все эти бесконечные доказательства того, какая она крутая. Ещё вроде как наклёвывается любовь, а я хоть убей, никого кроме главной героини не способен вообразить. Персонажи какие-то плоские, неинтересные, за половину книги мне запомнился разве только препод, и то только потому, что он время от времени заговаривает с нашей супергёрл. Ну, куда это годится! Впрочем, как-нибудь, наверное, дочитаю – засыпать под эту книгу неплохо, вот что!

Вчерашний день начался непонятно: ветер гнал временами затмевающие солнце, облака, того и гляди, насобирает на продолжение дождливых будней. Наблюдая за этим бегом, я долго не мог решиться выйти из дому, а когда решился, ветер почти утих: солнце если и скрадывалось под облачной сенью, то только на мгновения.
Воздух после дождя был душистый, но прохладный, я боялся расчихаться, но пронесло. Пока ходил за деньгами, нашла такая усталость, что я уже никуда не хотел.
Трудов стоило уговорить себя продолжить путь, но ноги вскоре разошлись, даже пружинистость в походке появилась.

Как обычно купил пиво, на этот раз безалкогольное – отражение напугало чёрными кругами под глазами. Можно было и совсем без пива обойтись, но я взял с собой коктейль с морепродуктами – без пива, (как я конечно опытным путём выяснил), от них не остаётся такого чудного железистого послевкусия. Летом мне морепродуктов не хотелось, а теперь вот потянуло, накрылось, короче говоря, моё вегетарианство медным тазом.

Планировал поесть и приступить к рисованию, но пока вылавливал наиболее приятно идущих с пивом мидий, заметил на запястье букашку. Автоматически я насекомых не давлю и не смахиваю, мало ли кто там – может божья коровка, жаль будет её жизни лишить.
Приглядевшись, понял, что правильно сделал, что не смахнул, смахнул бы, пришлось бежать с насиженного места сломя голову. В запястье мне впилась огромная собачья блоха!
Раздавил её не без сложностей, и, конечно же, вместо продолжения обеда, направился к воде – руки мыть.
Вот же я удачливый, - подумал я, намыливая ладони, - похоже, меня нашла единственная в округе блоха!
Вопреки этой, в общем-то, здравой мысли, теперь мне казалось, что блохи по мне теперь так и скачут. Чтобы отвлечься, взялся читать, и залип.

Об этом впрочем, позже, в обещанном посте о Керуаке. Скажу лишь, что чтение его книг действует на меня вдохновляюще. Так что смело можно сказать ему спасибо за всё, что я выше написал. Не стеснялся Керуак всякую незначительную ерунду в подробностях описывать, так чего же я стесняюсь! – приговаривал я каждый раз, когда находило ощущение бессмысленности подобной писанины.

Теперь о рисовании, до которого я всё же, в конце концов, добрался. Рисовал я змеиную кожу, не без удовольствия отметив тот факт, что, кажется, понял, как это делать. Словом, пользу от участья в челленже, ощутил. До сих пор, она для меня была неочевидной.
Рисовать змей я собираюсь и впредь, и, наверное не только в цифре, так что навык небесполезный.

По пути, к слову, встретил, греющегося на солнце ужа, великолепного просто – жирного, чёрного, с лимонными пятнами на голове. Любовался им, знамо дело, недолго, уж со всех своих, (чуть было не написал ног), не знаю… колец, ринулся в кусты. Сейчас, возможно не в последнюю очередь благодаря змеёбрю, от встречи со змеями не вздрагиваю.

Вечером отсканировал пять готовых рисунков. Не слишком-то мне фора во времени помогла, но ничего, это ведь только законченные работы, начатых вдвое, если не втрое больше (надо бы пересчитать).
Но вернусь к сканированию. Зная свойства туши, изначально я хотел рисунки фотографировать, но сделав пробный кадр, понял, какая предстоит морока. Надо было не только пятна убирать, но и выравнивать перспективу!
Сканирование от этого уберегало, но пятен опять же некуда было деться: чересчур густая тушь при высыхании начинает посверкивать.
Сканы на удивление, оказались не такими страшными, как фото. Перед сном я занялся их обработкой, и кажется достиг в этом деле успеха. Обработка состояла в удалении пятен и до предела выкрученном контрасте, также я порой пользовался кистью в режиме колор-дож. Конечно с оригиналом результат имеет мало общего, ну так что ж, не на продажу же я это рисуночки готовлю.

Не помню писал ли, но про себя я зову их змеиными картами. И вот, что мне в связи с этим подумалось: два-три инктобера и смело можно закончить колоду таро, а для сокращённой колоды игральных карт и одного челленжда довольно!
Интересно, делал кто так. Впрочем, я, кажется, уже задавался этим вопросом. Ещё одна мешающая мне писать свободно препона. Всё время мерещатся вызывающие дикие приливы стыда, повторы.

Всё это очень живописно, только вот мне не подходит, не перечитываю я своего дневника в рубрике лытдыбр. Да и записываю с толком, с расстановкой, не за полчаса после чая, как у Вирджинии. Кстати, чай готов, и уже даже выпит. Студил воду в кастрюле, чтобы было быстрее, что, конечно же, не означает, что написание данного поста отняло у меня только полчаса.

Кстати, о стремительности, я хоть и пишу медленно, а заметил, что в последнее время стал несколько развязен, в том смысле, что менее мучительно подыскиваю слова, брякаю первое, что приходит в голову, и по прочитыванию нахожу, что и так сгодится. Ранее такого не было, днями мог мучиться, в попытках отыскать более адекватно выражающий мои мысли и переживания синоним.

Но вернусь к событиям вчерашнего дня, опять же сомневаюсь, что столь громкое слово как «события» здесь уместно.
Хотел сказать о вечере, когда я, наконец, нашёл в себе силы немного порисовать.
Рисовал в этот раз под бразильский сериальчик. Расслабляющее звучание босановы, тупые, не заставляющие оборачиваться к экрану диалоги. Вот уж не ожидал, что такое сопровождение мне понравится!

Видимо тут сыграл роль воскресный просмотр «Поймай меня, если сможешь», вернее последующее прослушивание саундтрека к нему.
«The Girl from Ipanema» забурилось в голову особенно глубоко, который день хожу, этот хит прошлого века напеваю, верне сказать, ною.

К половине первого и тех не осталось, я нарезал круги вокруг дома, удивляясь прямо-таки звенящей тишине – как будто не новогодняя ночь, а утро первого числа.
Один раз только на человека наткнулся.
-Стой, где стоишь, братишка! С новым годом тебя!
Остановился даже, трепеща от неминуемой встречи с явно подвыпившим субъектом, но скоро понял, что обращаются не ко мне, - прохожий общался по сотовому.

Телевизор включил уже по московскому новому году, всего кажется минутой позже курантов, Путина, однако не застал, зато застал Стасика Михайлова. В общей сложности сему певцу земли русской отвели около трёх, если считать с сольником, часов новогоднего эфира. Куда там президенту!

Немножко послушал эту суперзвезду, не удержался, а также, заценил свой гимн на Культуре.
«Мой тяжкий крест - уродства вечная печать
Я состраданье за любовь готов принять
Hет, горбун отверженный с проклятьем на челе
Я никогда не буду счастлив на земле.»

На большее меня не хватило. Лёг спать.

Похмелья конечно не было – одну банку пива я опрокинул ранним вечером, другую дососал после полуночи, и всё же я чувствовал себя неважно. Меня не то долго варили в котле, не то били колотушками.
Тяжело, короче говоря, начинался день.

«Книгу зеркал» дочитал, но был, признаться, несколько разочарован. Завязка намного интереснее развязки, а середина и вовсе утомительная – в стиле Агаты Кристи. Впрочем, именно на середине мне вдруг ни с того ни с сего стало страшно, будто не детектив читаю, а хоррор. Видно это оттого, что я себе навоображал активное копание в мозгах всех участников драмы. На деле же всё повествование есть иллюстрация к следующей бессмертной строке: «ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад».
Не надо спецом ничего в голову закладывать, память без сторонних манипуляций события исковеркает. Сколько людей, столько версий случившегося, а правда, если она вообще есть, может быть совершенно им параллельна.
Это я, кстати, не так уж давно понял, лет этак в двадцать с небольшим, до того наивно полагал, что если залезть в машину времени, то можно узнать, что происходило на самом деле – как-то не учитывал восприятия того, кто будет сидеть в этой самой машине.

Включив вечерком телевизор, попал на Битву Экстрасенсов, а именно на вычисление казахского гея. Подумалось, что надо бы этому пареньку не помощи экстрасенсов искать, а перебираться в Европу, на худой конец в Москву – живее будет.

До одиннадцати телевизор не включал, в сети зависал, а после решил-таки посмотреть, что там показывают. Показывали «Гарри Поттер и философский камень». Как было не посмотреть!

Смотрел в полудрёме – десять часов мне не хватило, чтобы безболезненно сидеть до полуночи и позже, - поэтому надеялся в сегодняшнем сне в Хогвартсе побывать. Надежда, к сожалению, не оправдалась.

Ну, то есть школы-то были – одна вроде как музыкальная, другая, - это уже точно, - общеобразовательная, но это же блин, не Хогвартс! Хотя конечно как посмотреть…
В первой школе я демонстрировал – не слишком правда, успешно, способность к полётам, во второй, - смотрел, как нинздя с вишней расправляются. Дерево стояло прямо в классе, в кадке, и вот значит, они подпрыгивали, пробегали по стене и с пронзительным криком «кийя» отсекали выбранную ветку ударом ноги. Не единожды я был осыпан дождём из пахучих лепестков. В конце концов, меня попросили присоединиться к расправе над деревом, но я отказался – жалко его стало.
Представление очевидно отчасти навеяно книжками о Фандорине, отчасти занятиями карате в той же самой школе. «Кийя» уж точно из детства. Не помню, кстати, чтобы это кричал, наверное, прямо как в хоре, только рот разевал.

Опять, чувствую, день проходит мимо. Из вчерашних полезных дел могу назвать разве только мытьё посуды – половина моей работы уже пошла насмарку, - и поход за билетом на Аквариум, - поздно спохватился, самые дешёвые места раскупили. Переплатил не сказать, что очень много, но больше у меня не было с собой ни копейки, пришлось тащиться домой пешком.

Погода стояла странная, жара, но с прохладным влажным ветром. Я сразу вспомнил свою поездку в Питер. В Эрмитажном сквере было не продышать, но когда мы вышли к Неве, я невольно себя облапал, из-за пота пробило ознобом.

Вот и на аллее, где я так и не смог выбрать ни одно подходящее под натуру дерево – все побелённые, со спиленными нижними ветками, - я то обливался мерзким, пахнущим котами потом, то дрожал.

Придя к себе, упал на диван и долго не шевелился. Потом всё же уговорил себя что-нибудь посмотреть, какой-нибудь сериальчик на сон грядущий. Долго изучал превью, ни одно не цепляло, только когда увидел одну картинку во второй раз, не только в новых поступлениях, но и в популярном, решил, что на сегодня хватит, чем дольше я здесь сижу, тем больше ломаю режим.

Сериальчик походил на полуосознанный сон: сверхспособности, непонимание, где кончается реальность, и начинается фантазия – бесконечные расспросы себя и других по этому поводу, наплыв воспоминаний параллельно сюжету. Всё это хорошо было мне знакомо, а потому не вызывало отвала башки, на что сетовали зрители в комментариях. Называется Легионом. Может даже продолжу его смотреть, хотя опять же первый сезон, и неизвестно когда выйдет второй, вернее известно, когда не только о первом сезоне, но и о самом сериале забудешь.

-Ты спишь? – позвонила мать часом позже, когда я захлопнул ноут, и начал потихоньку проваливаться в дрёму.
-Да.
-Пишут, клещи сейчас опасные, хотела тебя предупредить!
-И ради этого ты меня разбудила? – доходит до меня абсурдность происходящего, только вот поздно, в трубке тренькнуло ещё до того как я раскрыл рот.
Тупо смотрю на трубку. Явь всё тот же сон.

Похмелился только что, с чем себя и поздравляю. Не думал, что меня с двух бутылок пива и двух стрельнутых в сквере сигарет будет тошнить два часа, и не утром, в тот же день. Да и утром, точнее в четыре часа пополудни, когда я, наконец, продрал свои ясны очи, нельзя было сказать, что я чувствую себя прекрасно. Старость, как говорится, не радость, а, добавлю от себя, - та ещё гадость!

В центр выбрался из-за сна, хотел удостовериться, что всё так, как обставило моё подсознание. Прогулка, к сожалению, вызвала больше расстройства, чем радости.
Так деревья, на которые я лазил, будучи студентом, не просто срубили, а выкорчевали, как будто их и не было. Многие дома выселили, очевидно, готовя старину под снос. Люди тоже разочаровали. Некогда собиравшиеся в сквере неформалы уступили место драчливым армянам, что они делили, не знаю, но хотелось пройти это место стороной.

Завернув в магазин за второй бутылкой, нечаянно наткнулся на хостел. Оттуда вышел худосочный молодой человек, про которого я почему-то сразу подумал, что такому самое место в офисе Навального. К своему удивлению я встретил совершенно прозрачную контору вверх по улице. Уже минут через двадцать моё предположение подтвердилась – молодой человек стоял в том самом офисе. Потом я долго улыбался – с такими догадками только на Битву экстрасенсов!

Всё это впрочем, было позже, когда моя социальная тревожность порядком рассосалась. Изначально мне было так худо, что я хотел остаться дома. Больше всего доставалось прессу, который прямо-таки вдавился в позвоночник, и горлу – в нём собрался слёзный комок. По дороге на остановку, я спросил себя – что такое, почему я так нервничаю.
К выходу в люди меня подтолкнул не только сон, я собирался на выставку, но ещё утром узнал, что ошибся с датой, открытие её было намечено на одиннадцатое, а не на десятое число. Можно было расслабиться – я всего лишь иду на улицу, но не на окраинную, а на центральную. Однако расслабления я не чувствовал.

И тут мне всё стало ясно – я вспомнил, что не особо нервничал, посещая не только улицы, но и музеи других городов. А всё почему? Во-первых, я был на сто процентов уверен, что не встречу никого из знакомых, во-вторых, знал, что вряд ли когда-нибудь сюда вернусь . С родным городом не так! Наткнёшься на кого, придётся рассказывать, как жизнь. А как у меня жизнь? Если кратко – никак не могу выбраться из клетки усталости и фобий.
Совсем кратко – I’m fine, blya.

К счастью, ни одного знакомого лица я не встретил, и мне хватило ума, или скорее усталости, чтобы ни с кем не заговорить. После двух, чего уж там – появилось такое желание. Прямо подростком себя почувствовал: одиноким, жаждущим компании. Досмотрел, кстати «13 причин почему». Первые девять, может даже десять серий использовал как снотворное, очень хорошо помогало, но в концовке начался экшен. По просмотру прочёл комментарии зрителей – многих бесит Ханна, - главная героиня, покончившая с собой. Мол, сама искала приключения на свою задницу. А я вот эту её черту понимаю, порой и впрямь хочется приключений. Риск даёт ощущение, что живёшь. Поэтому-то я и выхожу из дома, как ни смешно это звучит.

Фильм начал смотреть днём, но бросил на половине – поманил запах из раскрытого на кухне окошка: нагретый солнцем асфальт, пыль, выхлопные газы. Не сказать, что приятный букет, но на природе могло быть лучше. Туда я и направил стопы, однако сил было до того мало, что я как свалился на дно траншеи, так и пролежал там два с половиной часа.

Недавно, наткнулся на радио на «Давай поженимся». По-видимому, свататься решил немолодой жених, не знаю уж, к сожалению или к счастью я его не видел, но Гузеева посоветовала ему начать привыкать к земле. Теперь часто ловлю себя на мысли, что мне это пожелание, несмотря на не самый преклонный возраст подходит на все двести!

Читал «Авиатора». Знал, что опять могу сильно расстроиться, но не сумел удержаться, очень уж интересно стало, чем дело кончится. Понятно конечно, куда, как выражается автор – курс лежит, но всё равно, любопытство гложет, не столько даже по поводу содержания, сколько по форме. Как закономерный итог будет представлен. Может вправду статься, что никак. Дневник всё-таки. Не помню ни одного дневника с финалом. Допустим, автор его умер – не он же об этом сообщит. Астральное тело слишком тонко, чтобы вести записки.

Впрочем, теперь согласно воле писателя, дневник ведут сразу трое героев. Заметил, что в отличие от главного героя, если кратко – авиатора, его лечащий врач и девушка способностью выворачивать душу наизнанку не обладают. Не знаю даже в чём тут дело – интонация и лексикон меняются несильно, - я даже не всегда сходу могу определить, кто «взялся за перо», но не трогает и всё тут. Может, потому что их взгляды больше направлены на настоящее, а какая в настоящем печаль? Так только…её зародыши.

В последней главе, что я читал, главный герой предложил своим близким описывать только общие для всех вещи, вроде комариной трели. Я часто над этим, кстати, задумываюсь – пишу ли я что-то универсальное, понятное всем и каждому или же выдаю настолько уникальные переживания, что у стороннего читателя остаётся при прочтении лишь недоумение. Точнее даже не так, понятно, что я пишу и так и сяк, но какова пропорция?
Сложно такие вещи изнутри оценить. Впрочем, не думаю, что взгляд снаружи будет хоть сколь-нибудь объективен. Очевидно же, что одному я буду представляться чересчур нормальным, другому – круглым шизиком.

Что до инициативы главного героя, то я, к сожалению, своим близким вести дневники предложить не могу, - бесполезное это дело. Вообще мне кажется, вести дневник не каждый сумеет. И дело тут не только в неумении выражаться письменно, это можно до некоторой степени развить, тут ведь ещё и смелость нужна, иначе получится как у Николая Второго. Что он, кстати, сегодня, но сто лет тому назад накатал?
«Ночью мороз дошёл до 3°. Кроме того, дул холодный ветер. В 11 ч. пошли к обедне. Гулял с Татьяной. Читал до обеда у себя и вечером детям».
Ну, да классика жанра. Вообще же меня не устаёт поражать эта способность дневников. Неважно, как давно делались записи – хоть сто лет назад, хоть двести, всё равно при чтении возникает ощущение, что всё происходит здесь и сейчас, что автор жив.

Но продолжу своё повествование. Начитавшись до напоминающих жалюзи полосок на сетчатке, я перевёл взгляд на небо. Зацепившееся за голое дерево облако сложились в птичий череп. Зарисовал его ленивыми штрихами. Конечно же, в инвертированном виде – графит – чёрный, облако-белое.

Картина не была безмолвной, с самого утра задувал ветер. Окружающие меня тополя шумели прямо по Некрасову. «Идёт-гудёт зелёный шум, зелёный шум, весенний шум!» Стихотворение, кажется, если без ремарок, - страшное, спасает то, что память на стихи у меня плохая, если и западёт, что в ум, то не дальше, чем на пару строчек.
К закату ощущение лета усилилось – кругом разлилось золотое сияние. Идти домой не хотелось, но глотка сильно пересохла. Отвратительное ощущение, которое пришлось лечить чаем.

Вечером «Доктора Стрэнджа» досмотрел. Запись грузилась так плохо, что я даже вспомнил мучения с видеокассетами. Носители информации меняются, а проблемы никуда не деваются.